От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника - З. Нуда

Тщательно отслеживаю поведение машин на улице – ни тормознувших, ни запаркованных следом за мной. Вот только «Шкода» черная и тонированная… Но номера московские… Аа-а, женщина с ребенком лет 4-х, в магазин приехала. Для слежки такая не годится…

Ждем-с. Терпение и еще раз терпение. До встречи еще полтора часа. Ежи должен появиться где-то через полчаса: ехать до центра минут 40, если без пробок. Но запас возьмет все равно, чтобы такси поймать и на случай заторов и т. п. – ведь все с дач возвращаются… Воскресенье…

А народ вокруг совсем не подозрительный, сколько ни смотрю. Снуют в магазин, из магазина, грузят продукты, тащатся мимо по тротуару, машины по улице – «сквозняком» проскакивают… Вот только вон тот серебристый «Опель»… Неудачно стоит – номеров не видать… Внутри двое мужиков, один по мобиле говорит, второй руками размахивает – энергично, однако, «базарит»! Надо на них повнимательней посмотреть. Через пару минут после меня притормозили сразу за светофором… Кто знает…

Включаю «Авторадио» – там о пробках каждые полчаса сообщают. Вдруг на Каширке-Варшавке затор, не хотелось бы объезжать. Там пока традиционная «Дискотека 80-х» и Африк Симон со своим единственным и вечным хитом… Упс, мужик из «Опеля» выходит… В багажнике ковыряется, пакеты какие-то перебирает… Так… Две девушки пришли… Ну ясно: удачи, ребятки! Веселой ночи! Усаживают в машину «бабочек» и отваливают… Отлично!… А пробок на нашей трассе «Авторадио» не наблюдает. Тоже отлично!

«Пассат» справа дважды пикает сигнализацией – значит, хозяин на подходе. Лишь бы только вместо него «Газель» не встала – закроет обзор! Вот те на: это не хозяин, а хозяйка: маленькая, щупленькая, конопатая, блондинка, в белом комбинезоне… Да-а, не зря я не люблю блондинок: бровей и ресниц вообще не видать, а тушь и тени, видимо, никогда и близко не были! Прям альбиноска, как моя Ася! У Аси, правда, нос выделяется – розовый! И как только она эту кучу пакетов дотащила?!

Так, главное, Ежи не прозевать! Контроль над ситуацией! Нету пока..

А «альбиноска», судя по всему, пару дней всего за рулем: с багажником с трудом справилась, водительскую дверь ключом ковыряла, ковыряла… Уселась, наконец-то. У-у, ты еще и в очках! Вот уж нелепое создание, прости господи… Мотор звенит всеми клапанами, глушитель рычит от старости… Скрежет коробки передач, аж мороз по спине! Это у нее задний ход так включается! Ужас! Потихоньку сдает назад, выезжает из «ёлочки» метра на два. Снова скрежет! Это уже первая передача! Смотрю в зеркало, – что там делается у меня за спиной? Да у нее на баранку сил не хватает, чтобы провернуть! Бедолага!

Вдруг «Пассат» делает скачок вперед, – прямо в бампер стоящей справа «восьмерки»! От удара включается и орет сигнализация «восьмерки». Кошмар какой-то! Руль брошен, руки в ужасе и отчаянии прижаты к щекам… Выезд с паркинга перекрыт, а сзади уже пара машин, желающих уехать. «Альбиноска» лихорадочно пытается найти «заднюю» передачу, – скрежет коробки передач, еще раз отъезжает метра на полтора назад, снова скрежет! И новый прыжок «Пассата»! В тот же бампер!

Ну ни фига себе дуплет!!! Баранкой надо все-таки поработать, прежде чем педали нажимать! И трогать с места учиться! Учиться, учиться и учиться, как завещал великий дедушка Ленин…

А что там с отелем-то? Все так же, как и раньше: дамочки выходят, группа пацанов… Ежи все еще нет.

И тут я понимаю, что я в ловушке! Сзади уже очередь на выезд из машин, заблокированных «Пассатом», слева от меня – «Лансер», справа-сзади – «Пассат» с «восьмеркой», на въезде тоже затор… Мне ж отсюда теперь пару часов не выбраться! Пока ГАИ-шники не оформят и не разрулят ситуацию! Вот чёрт! Попал! Если появится поляк и поймает «тачку», я смогу только сопроводить его взглядом. Ну что за невезучесть, одна нелепость за другой! Толпой они ходят, как городские автобусы, что ли?

Выхожу из машины, чтобы оценить обстановку. Затор основательный со всех сторон! Задние нетерпеливо гудят, сигналят, а те, кто поближе, сгрудившись вокруг побитых машин, устраивают дискуссионный клуб «Суд или самосуд?». «Альбиноска» мечется между бамперами, отчаянно заламывая руки и, видимо, матерясь, как умеет, про себя, потому что голоса никто не слышит…

А в это время я поверх автомобильных крыш вижу американскую шляпу и серый «макинтош» в дверях гостиницы…

Глава четвертая (бис)

Ранним августовским утром 1303 года Готфрид фон Гогенлоэ, Великий магистр Тевтонского ордена, стоял перед маленьким окошком дормитория – своей опочивальни – в Мариенбургском замке в одной длинной холщовой рубахе и в кожаных сапогах на босу ногу, пытаясь рассмотреть панораму, открывающуюся из окна с высоты башни. Но через слюдяную пленку окна все расплывалось, и даже пробивающийся пучок утреннего солнечного света рассеивался сразу же у подоконника. Никакой перспективы не видать.

Ногам было зябко даже в сапогах. Каменный пол, застеленный у кровати небольшим тканым ковриком, никогда не прогревался ни от встроенного в него тепловода из подвала, ни от солнца, которое просто не могло сюда проникнуть. Камни, казалось, хранят в себе вековой природный холод и никогда не будут ничем согреты.

Великий магистр неспешно прошелся по опочивальне, кружа вдоль недавно побеленных стен, обогнул сундук, на котором лежали его подштанники, кожаные сюртук, штаны и перчатки, вновь подошел к светящемуся окошку. Хотелось одеться, опоясаться кожаным ремнем с мечом и выйти на свежий воздух, подставить доспехи яркому утреннему солнцу, почувствовать силу в теле, вскочить на своего коня… И не хотелось…

Он снова пошел по кругу, заложив руки за спину, вернулся к кровати. Посидел, уставившись взглядом в пространство, потом осмотрел свои тощие колени, пощупал их пальцами. Что-то часто дает о себе знать боль в суставах. И руки дрожат по утрам. Уж не старость ли? Ведь еще и сорока лет нет!

Он растопырил пальцы, держа руки на весу перед собой. Нет, сегодня не дрожат. Но Великий магистр чувствовал усталость. И это была усталость не от долгого, многодневного пути из Венеции в Пруссию. К большим переходам ему не привыкать: всего меньше года назад он уже бывал здесь вместе с другими братьями, после чего был поход в Ливонию, к собратьям из Ливонского ордена. 50 рыцарей ему пришлось оставить там в помощь переживающему не лучшие свои времена ордену.

Но и Тевтонский орден имени святой Девы Марии Иерусалимской тоже переживал трудный период. А он – Готфрид фон Гогенлоэ, потомок знатного рода землевладельцев и рыцарей, внук бывшего Великого магистра, – хоть и был теперь сам Великим магистром, но не знал, как преодолеть испытания, сохранить остатки завоеванного и достигнутого. Его терзало постоянное душевное смятение, и он не видел выхода, не видел перспективы. Уже семь лет он был первым рыцарем Ордена. Семь долгих лет без настоящих сражений, без походов, в теплой, душной и сырой Венеции. Никакого движения вперед, одни потери и утраты. Орден слабеет с каждым днем, теряет свое значение и вес. Теряет земли, города, крепости, храмы. И он – глава Ордена – должен что-то сделать.

Великий магистр снова посмотрел на свои растопыренные пальцы. Эти руки, уничтожившие сотни неверных в Святой Земле, бездействовали уже семь лет и тоже теряли свою былую силу, меч в них тяжелел с каждым годом. Видимо, время острого меча и сильной руки прошло. Для него. Или и для Ордена тоже? Настало время острой мысли и сильной власти. Власть у магистра была и достаточно сильная. А вот острой мысли, идеи, которая бы повела Орден за собой, не было. И именно это угнетало больше всего. Ведь за ним стояла огромная рыцарская империя. За двести с небольшим лет – с тех давних-давних пор, когда Орден дома Тевтонского только возник – рыцарские хоругви подчинили себе многие народы, земли и города. Тысячи храмов и церквей возведены, сотни монастырей во многих странах от Палестины до Италии, Франции и Германии, создано более трехсот комтурств, – пусть и небольших, но надежных оплотов христианской веры. Была освобождена от неверных Святая Земля, правда, потом вновь потеряна. Сначала Иерусалим – уже почти шестьдесят лет тому назад, – а совсем недавно, всего дюжину лет назад, и Аккон – последняя цитадель Ордена в Палестине. А может быть и не «всего дюжину», а уже дюжину!

Ничего не осталось в Святой Земле, кроме могил павших рыцарей и паломников, с ними пришедших. Даже резиденцию Великого магистра, которая больше ста лет располагалась вблизи Гроба Господня, перенесли в Венецию, в «тепленькое» и безопасное место. Стыд и срам всему Ордену! Разве ради этого слагали голову братья-рыцари?

Великий магистр, глубоко вздохнув, встал с кровати, подошел вплотную к противоположной стене, поковырял заскорузлым ногтем указательного пальца побелку, вновь по кругу вернулся на кровать. Как загнанный зверь, волк в клетке. Он пристроился на подушке, почти сидя, вытянув ноги в сапогах на покрывале. Спать на таком ложе не совсем удобно. Его и ложем-то не назовешь: высокие жесткие подушки не позволяли лечь полностью. Но рыцари неприхотливы и живут в тех условиях, которые предписаны им Уставом Ордена. В Венеции у него другая кровать – большая и мягкая с удобными подушками. Но и она не спасала магистра от бессонницы. А ведь ему суждено быть Великим магистром пожизненно, до конца дней. Капитул избирает Великого магистра не на какой-то срок, а до самой его смерти, будь-то в бою или в постели от старости и болезни.